ПРЕАМБУЛА — ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ.
Уважаемые товарищи!
Я думаю, что нет нужды доказывать значение правильного освящения жизни ТСХА и действия тимирязевцев в годы великих испытаний – военные годы. Боль и удивление вызывает лёгкое подчас отношение к вопросам огромной важности – к вопросам боевой славы коллектива.
В номере вашей газеты от 25 апреля 1977 года делается попытка освятить роль и участие тимирязевцев в таком великом деле как Народное Ополчение. Получается, что стихийно был создан из работников Академии какой-то батальон, который был отправлен на фронт в составе мифической (никогда не существовавшей) 10-й Кировской дивизии Народного Ополчения. Здесь нет ни слова о той титанической работе, которую проводила партийная организация Тимирязевского района Москвы по созданию Народного Ополчения в районе.
Известно, что основным «хлебом» истории являются факты. Как непосредственный участник войны я хочу привести здесь только важнейшие исторические факты:
- На фронтах Великой Отечественной войны сражалась с врагом 9-ая дивизия Московского Народного Ополчения Кировского (теперь Москворецкого) и Тимирязевского районов города Москвы. На фронте дивизия вошла в состав 24-й армии как 139 дивизия. 24 армия играла большую роль в военных действиях первых месяцев войны и особенно в битвах за Москву.
- К созданию Народного Ополчения районная партийная организация и в том числе по ТСХА партийная организация Академии приступили сразу же после выступления по радио председателя Совета Обороны 3 июля 1941 года. К 5 июля были составлены списки добровольцев. Сбор был назначен на 17 июля. До того проводилась большая работа. На сборный пункт района, который был организован на площади возле 10-го корпуса, прибыли работники райвоенкомата, которые и завершили. организационную работу. Все лучшие люди Академии явились на сборный пункт 17 июля 1941 года. Среди них были академик ВП Селезнёв, профессора ДА Кисловский, ЕН Гапон и многие другие. Потребовалось много труда, чтобы доказать многим, что в тылу они принесут больше пользы для победы над врагом.
Из Москвы мы выступили в пешем строю и к утру 19 июля прибыли в лагерь, расположенный в лесу на километре по направлению к Волоколамску. Здесь мы встретили колонну Кировского района. Не могу сказать, какая из двух колонн прибыла раньше. Да то и не важно. Никогда у нас не проявлялся районный «патриотизм».
- Среди наших товарищей были люди с военными специальностями: артиллеристы, связисты, сапёры и другие 19 и 20 июля шло формирование дивизии. Теперь мы уже знали, что нам присвоено название 9-я дивизия Московского Народного Ополчения Кировского и Тимирязевского районов города Москвы. Нам выдали новое обмундирование. На вооружении у нас были СВТ (самострельная винтовка Токарева) с неограниченным количеством патронов и ручные гранаты. В каждом полку была батарея сорокамиллиметровых орудий. В каждом батальоне были миномётное и пулемётное подразделения. Были у нас автомашины, лошади и многое другое. Словом вооружены мы были достаточно.
- 21 июля мы приняли присягу и в пешем строю с полной боевой выкладкой, до 32 килограмм на человека, вышли на фронт. Десятидневный пеший переход по 40-50 километров в день был очень необходим. Мы закалились, слабые и больные отсеялись и, придя на фронт, мы после перехода в 40-50 километров с хода вступили в бой.
- 5. Весь август 1941 года мы вели бои местного значения. Вели беспрерывные рейды по тылам противника, а эти тылы находились на нашей территории. Дома каждый кустик помогает, но потери у нас были, и мы дважды пополнялись.
- 5 сентября наша дивизия вступила в Ельнинское сражение С 5 по 12 сентября наша 24 армия окружила, разбила и уничтожила группировку противника в 80 тысяч человек. Это было одно из первых крупных контрнаступлений – большая победа. В этих боях мы нашли себя, поверили в свои силы, накопили боевой опыт, и отныне враг должен был с нами считаться. И ещё одно значение имело Ельнинское сражение. Мы увидели, что творит враг на нашей земле, и ярость заполнила наши сердца.
- В второй половине сентября был создан резервный фронт в составе 19-й и 24-й армий, и мы перешли в резерв главного командования, а 30 сентября наша дивизия получила приказ главного командования – задержать противника и дать возможность основным нашим силам перегруппироваться. Мы вступили в бой с противником во много раз превосходящим нас по численности и вооружению. Если в Ельнинском направлении мы сражались бок о бок с прекрасными гвардейскими дивизиями, то теперь мы встретились с врагом один на один. И не дрогнули ополченцы! 4 дня мы вели бой. 4-го октября был получен приказ отходить. За 4 дня боёв дивизия потеряла более 70 процентов личного состава, но задачу, поставленную перед нами, полностью выполнила. Нам передали, что командование очень довольно нашими действиями.
- Нас свели в 2 батальона и поручили тыловое боевое охранение отступающей 24-й армии. Все знамёна и всё штабное имущество были нами вывезены и сданы.
Невозможно, конечно, в письме осветить даже важнейшие факты истории дивизии, но без кропотливого сбора фактических данных нельзя приступать к освящению событий того героического времени.
Если редакция Вашей газеты решит серьёзно заняться историей ТСХА в годы войны, а то огромная и очень важная работа, я буду рад принять посильное участие в ней.
Ветеран 9-й дивизии Московского Народного Ополчения Кировского и Тимирязевского районов города Москвы – А. Островский.
3 мая 1977 года.
РАЗВЁРНУТЫЙ ТЕКСТ.
НАРОДНОЕ ОПОЛЧЕНИЕ.
Вероломное внезапное нападение на нашу страну гитлеровских орд в июне 1941 года дало противнику временное преимущество. В первый период Великой Отечественной войны наши войска терпели неудачи. Над страной нависла военная угроза. По примеру партии весь наш народ поднялся на защиту Родины. Одним из наиболее ярких проявлений советского патриотизма явилось создание народного ополчения. Сотни тысяч советских людей добровольно влились в действующую армию. Дивизии народного ополчения стойко сражались с противником. Там, где то было нужно, они стояли насмерть и, бесспорно, внесли свою лепту в изматывание противника, в разгром врага под Москвой, Ленинградом и на других участках фронта и в конечном счёте в победу над врагом в Великой Отечественной войне.
К формированию народного ополчения в Тимирязевском районе города Москвы приступили в начале июля 1941 года. Пятого июля были составлены и переданы в райвоенкомат списки добровольцев. Но работники райвоенкомата были заняты мобилизацией военнообязанных. Нам предложили ждать, а это было труднее всего. Выход у нас нашёлся – заработали в полную силу военные кружки. Проходили строевые занятия, мы изучали винтовку, пулемёт. Инструкторов у нас было достаточно. Это были воины, участники гражданской войны. На фронте нам это пригодилось.
9-11 июля было эвакуировано из Москвы большинство наших семей. И вот на 17 июля мы получили наконец повестки явиться на сборный пункт. На площадь возле 10-го корпуса явились лучшие люди района. Пришли академик В.П. Селезнёв, профессора С.Г. Колеснев, Е.Н. Гапон, Д.А. Кисловский и другие, сотни преподавателей, научных работников, аспирантов и студентов ТСХА. С развёрнутыми знамёнами, песнями проходили колонны трудящихся предприятий Тимирязевского района. На лицах многих светилось счастье. Все говорили: «Отпустили на фронт». Мне тоже пришлось испытать это счастье. Я был тяжело ранен в гражданскую войну, и меня сначала не хотели зачислять в ополчение. Но всё обошлось.
Вот отдельные эпизоды того дня:
Академик В.П.Селезнев отказался покинуть сборный пункт, пригрозив, что будет жаловаться.
Крупный учёный профессор Д.А.Кисловский явился в пальто (это в июле) и аргументировано, как на лекции, стал доказывать, что он лично должен наказать дерзкого врага.
Рядом со мной в строю стоял аспирант Павлычев – член партии с 1918 года. Он был несколько раз ранен в гражданскую войну и имел явно небоеспособный вид. Трижды его выводили из строя, но он остался в наших рядах и пал смертью героя 1 октября 1941 года в боях на дальних подступах к Москве (подробно об том в своём месте).
В наших рядах находился декан экономического факультета ТСХА И.Н. Некрасов – член партии с дореволюционным стажем. Он был делегатом Х съезда партии. На привалах он рассказывал нам, как они шла на штурм Кронштадта.
К 15 часам наша колонна была сформирована и двинулась в поход. Многие из нас думали, что нам подадут вагоны и повезут на фронт, но вот мы прошли Савеловский, а затем Киевский вокзалы и шли все дальше. За полтора дня мы прошли 55 км по Волоколамскому шоссе и проселочным дорогам. Очень трудным показался нам наш первый переход. Одежда, обувь, вещевые мешки не были приспособлены к большим переходам. Колонна сильно растянулась, заработала предусмотрительно приготовленная медчасть.
Рано утром 19-го июля мы пришли во временный лагерь. Здесь мы встретили колонну Кировского района (сейчас то Москворецкий район). Позднее мы получили пополнение из Подольского района Московской области.
19 и 20 июля шла усиленная работа по дооформлению дивизии. Нас развели по ротам, батальонам и полкам, выдали новое обмундирование. Каждый получил полуавтоматическую винтовку СВТ (самострельная винтовка Токарева). Когда наш 2-й батальон 2-го полка собрался в первый раз, оказалось, что он в основном состоит из тимирязевцев и работников обувной фабрики имени Парижской коммуны. Люди самых мирных профессий: агрономы, животноводы и обувщики должны были послужить основой для создания боевой единицы, способной дать отпор врагу. Задача нелёгкая и, забегая вперёд, скажу, мы с ней справились.
Командиром дивизии был назначен генерал-майор Бобров. Командирами полков, батальонов и рот стали в основном кадровые военные. Сапёрные части были возглавлены работниками мелиоративной и геодезической кафедр ТСХА. Начальником инженерных работ дивизии был назначен профессор С.Г. Колеснев. Личный состав подразделений связи был укомплектован в основном преподавателями ТСХА. Аспирант Маркичев был назначен командиром батареи 4-ти миллиметровых орудий. Батарея была на конной тяге, и её командир оказался не только хорошим артилеристом, но и прекрасным кавалеристом.
Меня назначили командиром миномётного подразделения, выдали миномёты и руководства к ним и заявили, что через две недели мы будем участвовать в боях, ведя миномётный огонь. Весь личный состав моего подразделения был укомплектован рабочими обувщиками фабрики Парижской коммуны. Это были прекрасные ребята, храбрые воины, горячие патриоты, но малограмотные. А прицел миномёта требовал применения при корректировке огня знаний тригонометрии. Пришлось разрабатывать более простые способы корректирования миномётного огня. Мои ребята обувщики (сапожники как мы их иногда ласково называли) быстро освоили 50-ти миллиметровые, а затем и более сложные 82 миллимитровые миномёты. На стрельбище 10 августа мы показали отличную стрельбу и в дальнейшем в условиях боя били врага метко.
21 июля мы приняли присягу и выступили на фронт. Шли мы в пешем строю с полной выкладкой (32 кг). За последующие 10 дней мы прошли более 400 км. Было трудно. Непрерывно работала медсанчасть. Но мы уже были воины. Шли взводами, ротами, батальонами. Растягиваться и отставать было запрещено. Гораздо позже, когда нам на фронте приходилось после 30-40 км перехода схода вступать в бой, а иногда и идти в атаку, мы поняли насколько необходима была эта тренировка, закалка. Обстоятельства не давали нам времени на раскачку, и командование дивизии на ходу готовило нас к боевым испытаниям, к тяжёлому ратному труду.
ШЛА ДИВИЗИЯ НА ФРОНТ
9-я дивизия Московского народного ополчения в пешем строю направлялась на фронт. Шли днем и ночью. На больших привалах продолжительностью 3-5 часов не разрешалось ни раздеваться, ни разуваться. Можно было только ослабить ремни. За время отдыха на привалах один два раза дивизию поднимали по боевой тревоге. Пока боевая тревога была учебной, но стоило хотя бы одному взводу не построиться за положенное время, как следовала команда «отставить» и всё начиналось с начала. И так до полной отработки всех деталей подъёма по тревоге. По ночам над нами в небе летали вражеские самолёты. Мы знали – фашисты летят бомбить наши города, а может быть и Москву, и крепко сжимали оружие и рвались на фронт.
Перед населёнными пунктами роты и батальоны подтягивались, ровняли ряды и, чётко чеканя шаг, с песнями проходили по улицам сёл и деревень.
Первая стычка с неприятелем передовых частей нашей дивизии имела место 31 июля 1941 года. Наш батальон в этом бою не участвовал, но уже появились первые раненые, были убитые, запахло порохом и кровью.
Первого августа нас погрузили в поезд. Вагоны были переполнены, а над эшелоном всё время шля бои наших истребителей с бомбардировщиками противника, стремящимися разбомбить наш поезд. Второго августа нас привезли в город Спас-Деменск, вывезли километра на два за станцию, в лесок и приказали разгружаться. Не имея опыта, мы начали не спеша выгружаться. Железнодорожники закричали нам: «Скорее, скорее в лес». Но налетели вражеские самолёты. Одна большая бомба попала в состав. Два вагона были опрокинуты – 4 убитых, 7 раненых. Мы получили боевое крещение огнём и кровью.
Были волнения, была даже небольшая паника среди некоторых бойцов, но первый урок не пропал даром. Наши сердца наливались яростью. В дальнейшем такие эпизоды нас мало волновали. Не смотря на господство противника в воздухе в то время, мы почти никаких потерь от авиации не несли. Научились маскироваться.
Нас включили в состав 24-й армии. Отныне судьба нашей дивизии слилась с судьбой 24-й армии. В состав той армии входили отборные кадровые дивизии, и она сыграла значительную роль в военных действиях, но об том в своём месте. Нам было присвоено название 139 стрелковой дивизии, а полкам дивизии были присвоены соответственно номера 1301, 1302, 1303.
Мы заняли позиции пока во втором эшелоне. Начались будни ратного труда. И днём и ночью шла кипучая работа. Изучали винтовку, пулемёт, противотанковую артиллерию. Шли тактические и строевые занятия. Особое внимание уделялось противотанковой обороне. Создавались группы истребителей танков. Проводились практические занятия по метанию гранат и бутылок с горючей жидкостью. Каждый день шли стрельбы. Некоторые наши бойцы, особенно молодые стреляли снайперски.
10 августа мы сдали экзамен по стрельбе из миномёта. Цель была накрыта с третьей мины. Это считалось отличным показателем. Командир полка майор Михеев поблагодарил нас, крепко обнял меня, назвал нас «чуть ни артиллерией». В дальнейшем мы получали ответственные задания.
В это время мы провели огромные по объёму земляные работы. Рыли противотанковые рвы и окопы, строили блиндажи. Эти работы велись ночью, скрытно от неприятельской авиации.
12 августа нас перевели в первый эшелон. После подготовки мы оказались на передовой, в непосредственном контакте с противником. Мы установили, что на некоторых участках противник находится от нас в 500 метрах.
Это резко изменило наши задачи, характер нашей деятельности и весь строй нашей повседневной жизни. Начался период активной обороны.
НА ПЕРЕДНЕМ КРАЮ.
На передовых позициях установился своеобразный распорядок дня. В 7 часов вражеская авиация сбрасывала на наши позиции листовки. В листовках нас называли «московской шантрапой», грозили уничтожить нас, наши семьи и наш город Москву. Тут же прилагались отпечатанные пропуска. При сдачи оружия и предъявления этого пропуска гарантировалась сытая жизнь в плену и первоочередное возвращение домой после войны. Мы сжигали листовки и пропуска.
В 8 часов вражеские самолёты прилетали с другим грузом. Нас бомбили и поливали с воздуха пулемётными очередями. Господствуя в это время в воздухе, самолёты врага целый день гонялись за каждым отдельным бойцом как только он появлялся в их поле зрения. Средств противовоздушной обороны у нас было мало. Огнём из автоматов и винтовок мы заставляли противника летать высоко и мешали вести прицельный огонь. Редко удавалось повредить и тем более сбить этим огнём самолёт врага. Скоро мы усвоили тактику противовоздушной обороны, и наши потери от авиации были минимальны.
Как-то наша часть расположилась на опушке леса. Рядом было поле созревающего льна. Приняв колебания льна за передвижение войск, противник буквально перепахал поле бомбами, не задев нас даже осколком. Надо было умело маскироваться.
Теперь нас от противника отделяла полоса иногда шириной не более 200-300 метров. Появилась большая вероятность, что именно на этих позициях нам придётся дать большой бой противнику. По ночам мы проводили работы по укреплению позиции. Велись работы по составлению стрелковых карт, пристрелка ориентиров и детальное изучение позиции.
С обеих сторон появились снайперы. Наши стрелки были, как правило, снабжены винтовками с оптическим прицелом и вели прицельный огонь. Фашистские так называемые «кукушки», вели систематический (через каждые 15 минут) огонь из автоматов. Когда нам удавалось их сбить, мы находили у них ром, шоколад и несколько тысяч патронов. Автоматы и патроны мы забирали, а к рому и шоколаду даже не притрагивались. По огневым средствам и боеприпасам противник намного превосходил нас, но мы стреляли прицельно и это уравновешивало силы.
Непрерывно, почти ежедневно мы вели бои с противником. Появились первые серьёзные потери. Десятки убитых и раненых. Но мы твёрдо знали «не бросившись в воду плавать не научишься» . Нам предстояло вести большие бои за Родину, и мы копили опыт в боях местного значения.
На последние числа августа 1941 года бал назначен парад-смотр дивизии Некоторые товарищи недоумевали: на переднем краю, на глазах у противника и вдруг парад?! Но вот настал день с нелётной погодой. Сплошная облачность укрыла расположение дивизии от вражеской авиации, но дождя не было.
Стройными чёткими колоннами проходили роты, батальоны, полки дивизии. Перед импровизированной трибуной (несколько грузовых автомашин с откинутыми бортами) на которой стоял командный и политический состав дивизии. Твёрдый шаг, чёткое равнение, обветренные суровые лица бойцов и командиров, уже получивших боевое крещение огнём и кровью и готовых выполнить свой долг перед Родиной до конца, небывало высокий морально-политический уровень, свойственный только войскам, знающим за что они борются, и готовым на любые жертвы – вот что мы увидели на том параде. И мы поверили в себя. Это имело решающее значение. Меньше чем за два месяца командный и политический состав дивизии создал, воспитал и закалил боевую единицу – дивизию. Предстояли жаркие, кровопролитные и очень тяжёлые бои, и мы были готовы к ним.
РАЗВЕДКА.
Ни на минуту нельзя было забывать, что мы имеем дело с хитрым, злобным и коварным врагом. Надо было тщательно следить за манёврами противника, за расстановкой сил и передвижением его войск. Наше миномётное подразделение систематически проводило рейды по тылам противника, постоянно тревожило его и изматывало его силы.
50-миллиметровый миномёт весит 16 килограмм, а мина – 900 грамм. Металлический лоток с семью минами весит 7,5 килограмм. Мины были двух типов: фугасные и зажигательные. Убойная сила мины сравнительно не велика – даже блиндаж с одним накатом она не пробивает, но при разрыве она покрывает осколками площадь в 8-10 квадратных метров, причём огонь навесной. Незаменима мина если надо поджечь какой-нибудь объект. Эти боевые качества миномёта и его мобильность обусловили наше участие в рейдах по тылам противника.
В прифронтовой полосе противник имел гарнизоны только в крупных населённых пунктах и патрулировал дороги. В глубине от дорог в лесах, балках и оврагах разместилось население, которое не успело эвакуироваться. Здесь функционировала Советская власть, формировались партизанские отряды. Шум постоянных боёв с противником давал знать этому населению, что мы тут близко, вселяло в них надежду и бодрость духа в этих тяжёлых условиях.
30-го августа мы получили приказ провести глубокую разведку тылов противника. Перед нами была поставлена задача обнаружить крупные соединения и военные базы противника. При необходимости нам рекомендовалось завести с противником бой.
Началось с того, что нам сделали противостолбнячную прививку. Когда мы перешли линию фронта, то почувствовали, что не можем двигаться свободно. Сутки мы отлежались в лесу. На второй день мы не встретили ничего достойного внимания. На третий день мы наткнулись на телефонный кабель. Повредив кабель, мы дождались связистов, которые под прикрытием роты автоматчиков исправили его. Следя за связистами врага, мы дошли до большого военного лагеря противника. По нашим расчетам лагерь находился в 5-7 километрах от города Ельни, примерно в 45 километрах за линией фронта. В лесу расположился большой, хорошо замаскированный палаточный город. Здесь же по-видимому находился крупный командный пункт – мы насчитали примерно 50 штабных легковых автомашин. В глубь леса уходили штабеля боеприпасов, скопления боевой техники. Всё это умело маскировалось под зелёный цвет леса маскировочным брезентом.
Дождавшись поздней ночи, чтобы безопаснее было уходить, мы открыли по лагерю беглый огонь из четырёх миномётов. В лагере засуетились, вспыхнули осветительные ракеты, при свете которых мы всё ещё раз оглядели. Нас удивило, что солдаты выскакивали из палаток в одном белье. Да и сторожевая служба у них была слабо налажена, иначе мы не смогли бы незамеченными так близко подойти к лагерю. Противник вёл себя довольно беспечно.
Когда мы на обратном пути подошли к назначенному месту и назвали пароль, нам приказали сложить оружие. В голове промелькнуло: «Пока мы 4 дня вели разведку по фронту, были заменены пароль и отзыв». Положение было критическим. Нужно было срочно принимать решение, и я отдал команду сложить оружие. Нас завели в пустующую церковь. Тесным кольцом обступили меня разведчики. Мне, приказавшему разоружиться, грозили большие неприятности. Были даже предложения использовать ручные гранаты, которые нам оставили, и вырваться.
Через 40 минут нас выпустили и отдали оружие. Оказалось, что уже сутки нас разыскивают по всему фронту.
Нам дали проводника через минные поля, и мы бегом направились в штаб полка. Здесь мне предложили составить подробное донесение о разведке. В условиях хорошо обставленного кабинета на это ушло бы, по крайней мере, пол дня. А в полутёмном блиндаже на ящике из под снарядов я составил это донесение с занесением на карту всех важнейших объектов за пол часа.
Последующий час, в течении которого изучались наши материалы, показался нам вечностью. Но вот вошёл улыбающийся командир полка и сказал три слова: «Молодцы! Ужинать и спать!» Ни один фронтовик не упустит возможности хорошо выспаться. Мы побежали в расположение нашего батальона, ослабили ремни и завалились спать. Инцидент с разоружением был начисто забыт.
19 февраля 1979 г.
ЕЛЬНЯ.
На нашем участке фронта царило необычное оживление. На правом фланге дивизии разместились кадровые воинские части. Молодые, здоровые бойцы, прекрасно вооружённые. Особенно нас радовали батареи противотанковых орудий. Миномёты в этих частях были совсем другого калибра, чем наши – 82-х миллиметровые. Это была сотая стрелковая дивизия.
Скоро стало известно, что на левом фланге заняла позицию танковая дивизия. Это нас ободрило и обрадовало. С такими соседями не страшен никакой враг.
Стало известно, что к нам прибыл Г.К.Жуков. Всё указывало на большие события, которые готовились на нашем участке фронта. 5 сентября 1941 года рано утром началась авиационная подготовка. В течении примерно 1,5 часов летали на запад эскадрильи наших четырёхкрылых штурмовиков. Никогда до этого мы не видели столько нашей авиации. Затем началась мощная артподготовка и пошла царица полей – пехота.
Враг был опрокинут, разгромлен и бежал. К вечеру мы уже были в Ельне. Мельком удалось увидеть тот лагерь противника, который мы видели в прекрасном состоянии 2 дня назад. Жалкий вид представлял этот лагерь: разбита техника, изодраны палатки, ещё не убраны трупы.
Ельнинское наступление – одно из первых наступлений наших войск в Великой Отечественной войне – наглядно показало нам, что делает враг на нашей земле. В городе Ельня уцелело только несколько домов, но и те были с разбитыми окнами и сорванными крышами. Окрестные деревни были сожжены. В одной деревне нас встретила женщина с криком: «Скорей, сыночки, люди горят». Мы побежали за ней и увидали большой овин, набитый женщинами, стариками и детьми. Двери были заколочены. Овин был облит бензином и подожжён. Невдалеке был пруд. Весь батальон котелками, вёдрами, касками заливал огонь. Когда взломали дверь, оказалось, что в овине все задохлись от дыма, ни одного человека не осталось в живых. И вина этих несчастных заключалась только в том, что они пытались уйти от врага и не успели. Трудно было глядеть на эти трупы. Один из бойцов Фёдор Молоканов поднял автомат и произнёс клятву: «Пусть проклят будет тот, кто забудет это преступление. Кто успокоится до тех пор, пока хоть один из этих извергов топчет нашу землю».
Поздно ночью к нам на привал пришёл политрук 6-й роты нашего полка Володя Замотаев (бывший студент, председатель профкома ТСХА). Его коренастая фигура в плащ-платке с автоматом постоянно была видна в первых шеренгах с первого часа наступления наших войск. Он обратился к нам примерно так: Пройдут годы, нам будут завидовать будущие поколения. О нас скажут: «Они спасли мир от самой опасной болезни – от коричневой чумы». На все неистовства и зверства врага мы будем отвечать: «Смерть фашизму, долой оккупантов».
А в сердца наши вливалась ярость, ярость благородная. Мы поняли: идёт война народная, священная война. Наступление продолжалось. Но вот мы наткнулись на сильно укреплённые позиции противника. На карте это место обозначалось «Голубев мох». Здесь до войны добывали торф. Наметили постройку узкоколейной железной дороги. Завезли рельсы, шпалы и так оставили. А когда противник занял это место, он в первую очередь построил из этого материала укрепления. Сутки мы атаковали эти позиции, но даже после сильной артподготовки противник сохранил большинство огневых точек. Пришлось применить зажигательные мины. Торф задымился.
При форсировании этого болота застряла наша большая автоколонна. Нашему подразделению приказали осуществлять сторожевое охранение этих машин. Жуткой была эта ночь. Было тепло и очень темно. На поле боя были неубранные трупы. Мы неоднократно поднимали стрельбу по мнимым целям. Напряжение нервов было предельным. Но вот в своё время вдруг запел петух. Неизвестно как он уцелел и как попал сюда. Инстинкт его сработал, а нам он напомнил уют и спокойствие домашней обстановки. Послышались шутки, смех. Остаток ночи прошёл оживлённо. Мы бодро встретили очередной боевой день.
12 сентября нам зачитали приказ, подписанный Г.К.Жуковым. Сама процедура оглашения приказа была своеобразной. Скороговоркой отдавались обычные команды: «Становись!», «Ровняйсь!», «Смирно!», а затем следовала необычная команда: «Ложись!». Дело было днём и налетала вражеская авиация. Командир батальона выбирал укромное место и читал. В приказе было указано, что с 5 по 12 сентбяря 1941 года на нашем фронте была окружена, разбита и уничтожена группировка противника численностью в 80 тысяч солдат и офицеров. Взяты большие трофеи. Победа была очень значительная, если учесть, что это было одно из первых наступлений наших войск в Великой Отечественной войне.
Сообалось так же, что ряду дивизий присвоено звание гвардейских. В этих боях родилась гвардия Советской Армии. Среди гвардейских дивизий были и наши ближайшие соседи по фронту, как на правом, так и на левом флангах.
СТОЯТЬ НАСМЕРТЬ.
Нашу дивизию усилили артиллерией. Только нашему батальону были приданы 4 батареи 76 миллиметровых полуавтоматических орудий. И когда грянул бой, эти батареи выпустили по противнику 1100 снарядов.
От неприятеля нас отделял мокрый лужок. Позиции противника господствовали над нашими. Враг занимал две сожженные деревушки. Не смотря на сильную артподготовку, две атаки батальона не увенчались успехом. Трудно было поднять батальон ещё раз в атаку. И тогда с криком «За мной» во весь рост поднялся старшина седьмой роты нашего полка, бывший аспирант ТСХА, член партии с 1918 года Павлычев. Батальон в атаку поднялся, а впереди шли те, которые всегда и везде считают своим правом быть впереди, на самых трудных и опасных участках – шли коммунисты.
Из этой атаки многие наши товарищи не вернулись. Не вернулся и коммунист Павлычев. А на сборном пункте ТСХА 17 июля 1941 года он выдержал большую борьбу с работниками райвоенкомата, которые не хотели пускать его в строй, так как выглядел он больным и истощенным.
Первое, что бросилось нам в глаза, когда мы ворвались на позиции противника, это бегущие в панике, в полном беспорядке вражеские солдаты и офицеры. Ох как велик был соблазн кинуться за ними, бить и добивать их, гнать их с нашей земли. А приказ командования гласил: «Занять позиции врага и закрепиться на них».
Не успели мы кое-как оглядеться, ознакомиться с местностью, как последовала контратака противника. Враг во много раз превосходил нас по численности и вооружению. Нас беспрерывно бомбили пикирующие бомбардировщики, буквально забрасывали снарядами и минами, а затем следовала атака пехоты. Но мы успели закрепиться за нашу землю и давали сокрушительный удар по врагу. Ни шагу не отступили ополченцы. Такая же картина наблюдалась на всех участках фронта дивизии.
В 1976 году на слёте ветеранов 9-й дивизии Московского народного ополчения я встретил бывшего начальника политотдела дивизии. Между другими подробностями тех боёв он сказал: «С 1 по 4 декабря <октября> наша дивизия ежедневно теряла только убитыми около 1000 человек» и, помолчав, добавил: «Это данные политдонесений и они достоверны».
4 октября 1941 года враг прекратил все боевые действия против нас (по-видимому, он понял, что это не главное направление), стало так тихо, что невозможно было уснуть.
Через некоторое время мы по ходу движения колонны организованно, сохраняя боевые порядки, отходили сильно поредевшие ряды дивизии. Из 11 тысяч бойцов и командиров в строю осталось только 1500.
Нельзя не восхищаться генералом, который командовал отступлением. Свой командный пункт он разместил на виду проходящих войск, но это было так же и на виду противника. Окружённый офицерами связи, он спокойно отдавал приказы. Выглядел он таким, каким показывают в кино Суворова. А когда я прочёл книгу «Горячий снег» Ю.Бондарева, я почти уверен, что прототипом своего героя, командующего армией генерала Бессонова автор взял именно нашего генерала. Помню безукоризненно выглаженные брюки и китель, при ходьбе он слегка припадала на одну ногу, в руках у него была палка.
Тщательно были разработаны маршруты отдельных колонн, поставлены временные указатели на дорогах, которые незамедлительно снимались после прохождения колонн.
Из очень тяжёлых испытаний дивизия вышла с честью. Те, которые остались в строю, были сильны физически и духовно. Им предстояли ещё большие дела.